Гнездование тетеревиных птиц.
В устройстве гнезд, режиме инкубации, развитии птенцов и жизни выводков: тетеревиные птицы мало чем отличаются от фазановых. Для гнёзда выкапывается небольшая ямка в почве, которая выстилается сухим растительным материалом с небольшим количеством перьев, выпавших у насиживающей птицы. Выстилка по большей части скудная, но иногда, особенно при устройстве гнезда на сыром субстрате, самка сооружает достаточно толстую платформу, на вершине которой и устраивается лоток (T. urogalloides kamtschaticus). В северных широтах при затяжном характере весны некоторые особи могут сооружать гнездо даже на снегу (T. urogallus). Гнездо может располагаться открыто, но чаще всего оно устроено под прикрытием растений — у оснований стволов деревьев или пней, под нависающими пучками травянистой растительности, ветвями деревьев и кустарников. Совершенно особый случай представляет гнездование на деревьях, в старых гнездах врановых или хищных птиц, что известно к настоящему времени для B. umbellus, B. bonasia и T. urogallus. Как правило, такие случаи объясняются фактором беспокойства, заставляющего птиц искать безопасные места для гнездования на деревьях. Поведение птиц при этом существенно не меняется, гнездостроительная техника остается той же. В таких случаях для птицы старое плоское гнездо — тот же участок субстрата, но только поднятый на дерево. Среди фазановых птиц такие случаи неизвестны. Гнездование на деревьях для куриных в норме свойственно только краксам, но в отличие от тетеревиных они сами сооружают на деревьях гнездовые платформы. Примечательно, что гнездование на деревьях отмечено только для сугубо лесных видов тетеревиных.
Гнездо тетерева.
В отношении величины кладки тетеревиные птицы заметно уступают мелким фазановым птицам (в основном из подсемейств Perdicinae и Odontophorinae), величина кладки которых нередко превышает 20 яиц. Но и среди фазановых есть ряд видов, плодовитость которых не выше, чем у тетеревиных. Это прежде всего виды, отличающиеся крупными размерами и обитающие в верхней части лесного пояса, либо в субальпийском и альпийском поясах гор. Например, средний размер кладки гималайского улара Tetraogallus himalayensis — 6—8 яиц. Сравнение массы всей кладки с массой самки у представителей обоих семейств показывает, что у тетеревиных она только в отдельных случаях достигает 43% от массы самки, тогда как у фазановых она нередко превышает 90% и даже достигает 100%. Такая эффективная трансформация энергии в репродукцию требует, естественно, обилия кормов, богатых протеинами, именно в период откладки яиц. Кормовые же условия, в которых находятся самки тетеревиных птиц на пороге репродуктивного старта, обычно мало чем отличаются от зимних. Размеры кладок у тетеревиных птиц колеблются в пределах 4—17 и подвержены заметным колебаниям даже в пределах одной и той же популяции, находясь в определенной зависимости от возраста самки, условий зимовки и характера весны. Эта зависимость не дает обнаружить географические различия в величине кладки, столь отчетливо наблюдающиеся у других птиц, даже в пределах обширных ареалов: у T. urogallus, например, средняя величина кладки по всему ареалу колеблется в пределах 7—8.4. Также не удается обнаружить зависимость между размерами птиц и величиной кладки.
Читать далее...Брачный ритуал тетеревиных птиц - токование.
Групповое токование тетеревиных птиц, резко усилив действие полового отбора, вызвало значительное усложнение брачного ритуала, хотя в ряде случаев этот ритуал достаточно сложен и у видов, где самцы токуют в одиночку. Большое разнообразие токовых ритуалов сильно затрудняет их общую характеристику. Однако все же можно наметить ряд общих черт и тенденций, которые позволяют разобраться в генезисе многочисленных элементов тока у наиболее специализированных в этом отношении видов. Как хорошо известно, сам брачный ритуал у любого вида далеко неоднороден по составу и включает элементы, различные по своему происхождению и функции (привлечение самок, угроза самцам и т. п.). Генезису этих элементов у тетеревиных птиц посвящен целый ряд работ (Hamerstrom, Hamerstrom, 1960; Watson, Jenkins, 1964; MacDonald, 1968; Hjorth, 1970, и др.). Меня в данном случае интересовал не столько этологический, сколько филогенетический аспект проблемы. Для выяснения последнего я провел сравнительный анализ брачных ритуалов всех видов семейства, расчленив эти ритуалы на отдельные, доступные для выделения элементы, и разбив последние на три категории: стационарные, динамические и акустические (табл. 1—3). Обращает внимание крайняя пестрота в распределении тех или иных элементов у разных видов, где не нашлось ни одного, который был бы общим всем видам без исключения. Немного и таких, которые встречаются у 1—2 видов. Эта пестрота картины заметно уменьшается в пределах отдельных родов, где в целом преобладает сходство.
Таблица 1. Позы тетеревиных птиц в брачных ритуалах.
Мозаичное распределение основных элементов брачного поведения у разных видов семейства заставляет предполагать наличие у исходной формы довольно широкого набора элементарных поведенческих реакций, так или иначе связанных с размножением, которые впоследствии послужили базой для формирования брачных ритуалов различной сложности. Их формирование шло явно независимо, и в результате один и тот же элемент мог включаться в различные ритуалы и иметь различное значение.
Читать далее...Три дня с дрофой наедине.
Мое знакомство с дрофами состоялось несколько лет назад, в середине мая, в ту пору, когда токуют они уже вяло, больше бродят по степи в поисках редких холостых самок, потому как, в это время дрофиные дамы на яйцах сидят. Одним словом, к разгару тока опоздал. Скрадок-палатку устроил, у подножья огромной скирды соломы на краю бескрайнего изумрудно-зеленого поля озимых. Днем бродил по степи, что-то снимал, а к вечеру возвращался к скирде в свою берлогу, метр на метр в основании. Крошка палатка, зато в такой от посторонних глаз спрятаться легче. Все бы хорошо, только долго сидеть в тесноте трудно. В полный рост не встанешь, да и ноги девать некуда. В палатке вещи и штатив-тренога половину места занимают. Ночью спишь калачиком, а к началу пятого, когда птичья мелочь голоса пробует, уже сидишь наготове, ждешь начала тока. На ток прилетают дрофы в темноте с ночи или под утро. Сидеть приходится смирно, особенно поначалу, пока на поле ничего не видно. Прожил в палатке, в тот первый приезд, пять суток. Токующих дроф видел, но далеко метров с трехсот. С такого расстояния и длиннофокусная оптика бессильна. И все же дождался свиданья с птицей. Ранним утром, как из-под земли возникла она перед палаткой, неторопливо склевывая на ходу соцветья высокотравья. И как появилась неслышно, так и исчезла, словно растаяла в зеленом мареве подрастающей полевой зелени.
Самец дрофы.
Учитывая прошлый, не совсем удачный опыт близкого общения с дрофами, теперь собрался в степь пораньше и уже в середине апреля обосновался в степной балке. Было это километрах в десяти от большого села, где жил мой хороший знакомый, Константин Петрович, бывший механизатор, человек уже не молодой, хорошо знающий окрестную степь и по настоящему неравнодушный к красоте природы, да и к дрофам душой прикипевший. Сухая степная балка тянулась километра на два, гранича бортамисклонами с пашней, участками луговин или залежами, обильно поросшими бурьянами. Накануне шли дожди, было холодно, но к моему приезду, так уж совпало, распогодилось, и наступила в природе долгожданная благость. Более всего радовались жизни жаворонки. Их песни лились сверху, из поднебесья, возникали звонким журчаньем на птичьем взлете от земли. В бурьянах вторили им замысловатыми переливами соловьи-варакушки. Гортанно, по-весеннему сочно перекликались грачи. В соседней лесополосе ворковали голуби-вяхири, трещали сороки. Изредка слышались звонкие клики мелких соколов, пока еще только присматривающих места для гнезд – старые постройки ворон и сорок.
Читать далее...Кабардино-Балкарский высокогорный заповедник.
Черек-Хуламский шумел по-прежнему, мало что изменилось с прошлого моего приезда сюда, в Кабардино-Балкарский высокогорный заповедник. Тот же балок на кордоне, те же сумрачно суровые горы, правда, теперь, в середине июня, а не в начале апреля, как в прошлый приезд, уже не в снежном саване, но убранные свежей зеленью лесов и укрытые изумрудными коврами высокогорных лугов. Полноводный ныне, в середине лета, Черек слышен издали. Гул такой в долине, словно сильный ветер в кронах шумит, но с глухим рокотом, то река валуны по дну волочит – ворочает. В горах пустынно, безлюдно. Коровы и лошади сами по себе пасутся, на вольном выгуле, где хотят, едят, когда хотят, спят. В конце теплого сезона, к осени, сами возвращаются с горных пастбищ домой в село Безенги. Других сел, здесь в верховьях Черек-Хуламского, нет.
Горные козлы в кабардино-балкарском высокогорном заповеднике.
Сначала работал рядом с кордоном, снимал мелких воробьиных птиц, растительность и ландшафты. К концу второй недели заскучал. Поблизости от кордона все облазил, даже сходил в соседнее ущелье реки. Думал, до ледника дошел, откуда река начало берет. Шесть часов хода вверх по долине, четыре вниз, назад, в сторону кордона. Куда еще податься? Боковых ущелий хватает, но все они непроходимы, вертикальные стенки с водопадами, шею сломать можно. А надо заметить, что в верховьях Черека, у ледников близь Безенгийской стены обосновался с пятидесятых годов прошлого столетия лагерь альпинистов. Место, куда издавна стремились любители горного туризма и, конечно, альпинисты. Едут сюда, в центр высокогорного Кавказа, не только со всей России. Иностранные туристы в Безинги давно не редкость. Да и чему ж тут удивляться, если на всем большом Кавказе семь пятитысячников и пять из них, здесь, в сердце высокогорного Кавказа, в районе Безенгийской стены.
Читать далее...Суслики.
Известная поговорка «спит, как сурок» родилась не на пустом месте, да и относится не только к суркам. Многие животные: земноводные, рептилии, млекопитающие - переживают зимние холода или засушливые сезоны впадая в спячку. К примеру, те же суслики, о коих и пойдет речь. Правда, само слово «спит» не совсем верно. Спячка - это не сон, а то состояние, при котором жизнь чуть теплится на грани небытия. Сердце почти замерло, бьется редко и слабо, тело остыло до последней крайности, ниже 100° С, а расход энергии столь мал, что запаса жира, накопленного зверьком перед спячкой, хватает, по меньшей мере, на восемь месяцев бесчувственного оцепенения.
Суслик.
Сусликов на земле более тридцати пяти видов, а о подвидах и говорить не приходится, впору специалистам запутаться. Но всех их объединяет травоядность и привязанность к открытым пространствам, от горных тундр и альпийских лугов, до степей и пустынь. В степи зелень держится довольно долго, но быстро грубеет, а вот в пустыне не успеешь опомниться, глядишь, от весеннего праздника жизни, расцвеченного изумрудом эфемерной зелени, алыми брызгами тюльпанов и лазурью ирисов, остается жалкое воспоминание, в виде пожухлой ветоши. Такой сыт не будешь. Как тут выжить, если не спать до следующей весны?
Читать далее...Птица стенолаз.
Горный поток, зажатый тесниной ущелья, гулко уносится вниз, оставляя в бессильной ярости белые клочья шипящей пены на каменных глыбах и отвесных стенках скал. Дорога давно уже кончилась, оставшись далеко внизу. Вверх по ущелью чуть заметной змейкой вьется тропа, такая узкая, что местами вдвоем на ней разминуться немыслимо. Туман, пробирающий до самых костей холодной сыростью, повис недвижной пеленой, оставив только несколько десятков метров видимого пространства. Впереди, вверху - Гизельдонский перевал. Там страна стенолазов, живущих среди крутых поднебесных скал, громоздящихся над языками осыпей и газонной зеленью альпийских лугов. Выше только слепящие вершиныснежники да голубая высь небес.
Птица стенолаз.
Туман кончился неожиданно, как-то сразу. Он лежит белым, рыхлым дымом у ног, а над головой залитая солнцем бесконечность неба и гор, словно нарисованных добросовестным художником, не забывшим малейших штрихов и тончайших линий. До гор рукой подать, но это обман. Они очень далеко. Идти вверх к сиренево-серым зубцам вершин все труднее. Тупо стучит в висках, ноги словно налиты свинцом. Все чаще приходится карабкаться по осыпям, сползая вместе с ожившим под ногами щебнем далеко вниз от места, где ступил на предательский шлейф живого камня. Но мучиться стоит, впереди встреча с удивительно красивыми птицами - краснокрылыми стенолазами.
Читать далее...Бельгийская ломовая лошадь, или брабансон.
Происхождение: Бельгия.
Высота в холке: жеребцы — 1,58-1,7 м; кобылы — 1,5-1,6 м.
Вес: около 1200 кг.
Масть: чаще всего рыже-чалая (встречаются рыжие и гнедые).
Лошадь бельгийская ломовая.
Бельгийская ломовая лошадь (Belgian heavy horse), или брабансон, отличается большой силой и выносливостью. Это крупные и тяжелые животные, которых в Западной Европе использовали для выведения многих тяжеловозных пород (норикийская, рейнская и др.), в России — советского тяжеловоза.
Читать далее...Башкирская порода лошади.
Происхождение: Южный Урал.
Высота в холке: жеребцы — 1,43 м, кобылы — 1,38 м.
Вес: около 400 кг.
Масть: мышастая, саврасая, рыжая, соловая, бурая, буланая, серая, чубарая.
Башкирская лошадь.
Характерными особенностями башкирских лошадей (Bashkir horse) являются неутомимость и достаточно большая сила при сравнительно небольшом росте. Это неприхотливые и позднеспелые животные, генетически приспособленные к большим перепадам температур, умеют тебеневать, живут большими табунами под присмотром косячных жеребцов.
Читать далее...Баварская теплокровная порода лошади.
Происхождение: Германия.
Высота в холке: жеребцы — 1,67-1,7 м, кобылы — 1,64-1,67 м.
Вес: около 450 кг.
Масть: рыжая, реже серая и гнедая.
Баварская теплокровная лошадь.
Баварская теплокровная (Bavarian warmbloodhorse) — в настоящее время одна из самых немногочисленных немецких пород верховых лошадей. По внешнему виду, а также по рабочим качествам очень напоминает ганноверскую породу, но является более компактной и элегантной.
Читать далее...Ахалтекинская порода лошади.
Происхождение: Туркменистан.
Высота в холке: жеребцы — 1,55-1,6 м, кобылы — 1,52-1,55 м.
Вес: около 400-470 кг.
Масть: бурая, соловая с отличительным золотистым оттенком (реже серая, гнедая и вороная), в особом почете изабелловые ахалтекинцы с голубыми глазами.
Ахалтекинская лошадь.
Пожалуй, ни о какой другой породе не сложено столько легенд и сказаний, как об ахалтекинцах (Akhal-Teke). Их изящный силуэт, необычайная элегантность и поджарость завоевывают сердца конников по всему миру.
Читать далее...страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Наверх