Аист на крыше.

Райский птицы – какие бывают и их изображения на деньгах.

Глухари.

Чёрные дятлы.

Воробьи.

Рябчики.

Тетерева.

К середине февраля тяготы зимы пошли на убыль. Тетерева, три десятка петухов и тетерок, всю зиму держались вместе. В стае верховодил старый косач, зимовавший уже в седьмой раз. Теперь, ближе к весне, тетерева все чаще вылетали из леса на опушку, кормились на березах почками и грелись на подобревшем полуденном солнце. К закату, после вечерней кормежки, ныряли с деревьев в снег, зарываясь в нем на ночь. В снежной пещерке спать теплее и надежнее. Птичий враг – филин, не достанет. Волка или лисицу издали слышно. Шаг зверя по насту хоть и осторожен да скрипуч, а по утренней наледи, нет- нет, да и скрябнет хищник когтями, выдаст себя загодя, еще на подходе.

Тетерев.

К середине марта тетерки покинули стаю, теперь каждая из них будет сама по себе до поздней осени. Все явственней виделись признаки приближающейся весны. Ослабли морозы, ожило, потеплело солнце. Подернулись коричневой дымкой ветви берез, высветились шелковистой зеленью стволы осин. Снег, еще недавно скрипевший под ногами в морозные дни и подолгу хранивший печатный след в оттепели, обернулся прозрачным и хрупким зерном-фирном, с легким печальным шелестом осыпающимся на припеке. Поутру уже слышалось от дальнего леса несмелое бормотание тетеревов. Вожак-токовик начинал первым, еще в предрассветных сумерках. Поначалу птицы токовали на деревьях и только к концу марта стали вылетать из леса на ток. Ток, лесная опушка, с трех сторон окруженная старым лесом, принимал тетеревов по весне издавна. В былые времена, когда о машинах и тракторах и помину не было, а обходились лошадьми да колясками, собиралось на лесной опушке до сотни птиц. Токовиков было несколько, у каждого своя «свита». Зимой стая общая, а на току - врозь. Теперь дай Бог полтора-два десятка бойцов наскребется с окрестных лесов да перелесков. Токовик прилетал первым, еще с позднего вечера, за ним, следом, остальные. Если погода хороша, не хмарь да ветер, старый косач пробовал голос. Побормочет чуток и затих, а за ним и другие, ему несмело было вторящие, притихнут. Одна за другой улетели птицы в ближайший перелесок, там и заночевали.

Тиха в конце марта ночь на Руси. Дроздов, чибисов да звонкоголосой мелочи еще нет, птицы в пути с зимовки на родину. Взойдет печальная луна над заснеженной опушкой, зальет все призрачным светом, ляжет стылым серебром на снежную гладь. Ни шороха, ни звука, лишь изредка прошуршит шалый ветер в вытаявших куртинах сухой травы и снова глухая тишина вокруг. Темень, луна и та куда-то пропала. Потянуло предрассветным сквознячком-холодом, а следом, легким шелестом крыл явился на ток косачтоковик. Чуфыкнул раз другой, слушает, что творится вокруг, все ли спокойно. Огляделся, заметил подлетевших соседей, забормотал в черед с чуфыканьем. Опустив крылья долу, распустив веером хвост, поплыл, чуть бочась по мерзлому насту. Начался ток, бормотанье и чуфыканье все громче со всех сторон, а вот и хлопанье крыл следом. Это самые бойкие токуют с подскоком, вызывают на бой соседей. У каждого петуха свое место. Кто постарше, да покрепче, ближе к центру тока, рядом с токовиком по истоптанному снегу кружат. Молодые с краю, на отшибе.

Тетерев.

Чуть посветлело на востоке, розовеют в зыбком предрассветном сумраке верхушки высоких деревьев, а там и солнышко у края небосвода в прогал между макушками темных елей оранжевым краешком глянуло. Побежали по снежной пустыни розоватые блики, легли красноватым отблеском на чернь крыл, вороненое в синь перо, зарделись алым кумачом на бровях косачей. С рассветом, по первому солнышку, петухам словно сил прибыло. Ожил ток, разъярился. Нет, нет, да и сцепятся не на шутку бойцы меж собой. Крылья, лапы, клюв, все в деле. Бывает, что и в кровь раздерутся. Кто посильней – остался, слабый бежит в сторону, поникший да потрепанный, будет сил набираться до следующего раза. На зорьке и тетерки появляются. Сидят в сторонке, наблюдают, выбирают себе ухажеров, тех, кто пошустрей и решительней в петушином ратном деле. У таких отцов и дети будут молодцы. Сильное потомство в дикой природе не роскошь. Слабые гибнут в первую очередь, сильные остаются для продолжения рода. К началу мая страсти тетеревиные поослабнут. Матерые петухи обретут своих подруг. На току останутся те, кто помоложе, кому семейные заботы еще не в пору. Да и те к середине мая угомонятся до следующего года. Семейная жизнь у тетеревов не долгая. Погулял петушок с курочкой, снесла рябушка яйца, села насиживать кладку, а ухажер в кусты, в прямом смысле этого слова. Ушел из семьи, забился в лесную глушь, в крепь и завалы. Ему время линять, перо менять. Курочка сама и яйца насиживает и птенцов опекает, пока не подрастут. Забот с ними до конца лета хватит. К этому времени половины выводка, если не больше, не досчитается. А осенью все тетерева из окрестных перелесков в общую стаю соберутся, чтобы в лесу вместе зиму коротать.

Потеплеет солнышко, потемнеют, осядут мартовские снега и снова потянутся к ночи тетерева к знакомой опушке, чтобы в предрассветной тишине вдруг явственно и страстно послышалось тетеревиное чууу-фии. Вот и снова ток родился, значит, весна совсем уж рядом.

Источник: В. И. Булавинцев. Там где живут зимородки. Москва, 2010.

Предыдущая статья:
Аист на крыше.

Следующая статья:
Содержание и разведение скалярий.

Наверх